Схематоз и коматоз. Как вывести бизнес из тени, а страну – из кризиса? (видео)

(Концепция СФБУ в ответах и вопросах)

Вадим Мельник и Вячеслав Некрасов – соавторы, пожалуй, самого интригующего законопроекта последних дней — Концепции создания Службы финансовой безопасности Украины. Они уверены: международное сообщество готово помогать и финансировать нашу борьбу с расхитителями. Но важно — чтобы хоть один план этой борьбы оказался толковым и действенным.

Как известно, в последнее время глава украинского государства не на шутку встревожен тем фактом, что практически все реформы, так или иначе инициированные им и одобренные, либо совсем не идут, либо становятся источником заработка для целого ряда сомнительных личностей. О происхождении этих личностей мы говорить не будем – дабы не воспламенять лишний раз противников по обе стороны идеологических баррикад. Скажем лишь, что в Украине сегодня действительно назрел дефицит хороших решений. А без этого реформ, как известно, не бывает.

На таком, создавшемся стихийно безрыбье, идея, которую предлагают бывший главный налоговый следователь страны Вадим Мельник и ученый-юрист Вячеслав Некрасов – находка почище скифской пекторали.

В руках у Мельника и Некрасова – готовый законопроект о создании Службы финансовой безопасности Украины. Результат двухлетнего труда экспертов, обмена опытом с зарубежными коллегами, итог скрупулёзных расчетов и аналитических исследований. А не бездумная калька с очередного закона.

Недавно Мельник и Некрасов снова выступили в телеэфире с ответами на многочисленные вопросы, которые посыпались на них сразу после первых публичных презентаций этой концепции в СМИ.

Отвечали больше часа. Вывод один: если Петр Алексеевич возьмет новую службу финбезопасности под свое крыло – шанс есть. В противном случае новую реформу ждет крах, ее скомпрометируют еще на берегу. А с внутренней коррупцией – гидрой, которая уже погубила хорошие идеи в НАБУ, САП и отделах по борьбе с самими собой в МВД и СБУ, соавторы концепции обещают разобраться быстро. По примеру своих зарубежных коллег.

Что такое орган финансовой безопасности

Для тех, кто не в теме. Служба финансовой безопасности (или финрасследований, названий пока много, суть одна) – государственный орган, создание которого сегодня активно обсуждается в Украине. СФБ – силовое ведомство, нацеленное на выявление и расследование фактов неуплаты налогов. По сути, это служба, сотрудники которой ловят за руку неплательщиков и всеми законными способами принуждают их заплатить.

Органы финансовой безопасности хорошо зарекомендовали себя в развитых странах мира. Именно благодаря им культура финансовой ответственности на Западе – это аксиома. И никто, даже президент или поп-звезда, там от карающего меча фискалов не застрахован.

Чем же отличается орган, призванный обеспечить финансовую безопасность Украины, в варианте Мельника-Некрасова от нынешней налоговой милиции ДФС, НАБУ и прочих институций по борьбе с обворовыванием казны?

Тем, что выявлять все преступные схемы здесь будут аналитики. С помощью целого арсенала передовых технологий получения информации. Без шума, пыли и балаганных «масок-шоу» на предприятиях страны.

Кто же они – сотрудники «Сектора А»? Как они будут работать и где их брать? На этот и многие другие вопросы, прозвучавшие в их адрес на интернет-сайтах и в соцсетях, Вадим Мельник и Вячеслав Некрасов ответили в ходе своего нового телеинтервью.

Кстати, в студию был приглашен также гендиректор юридической компании «Спадщина Капитал» Олег Володарский, известный многим своей принципиальной позицией. Разговор получился интересным.

Равные условия для бизнеса

— Вадим Иванович, когда Вы впервые представляли читающей аудитории страны свою «Концепцию противодействия экономической преступности в контексте обеспечения экономической безопасности Украины и определения места органа финансовых расследований в этом процессе», речь шла о том, что новая служба нацелена на решение прежде всего двух важных для страны вопросов. Первый – это стимуляция уплаты налогов, второй – создание равных условий игры для каждого участника рынка. Равные условия, учитывая настоящее, это прежде всего — снижение давления на бизнес. Как конкретно ваша Служба финансовой безопасности Украины (СФБУ) сможет обеспечить эти равные условия?

Вадим Мельник: Каждый предприниматель, применяющий схематоз (а таким термином в нашей профессиональной среде обозначаются схемы по уходу от налогов), существенно экономит свои средства. А значит, он имеет возможность продавать товар дешевле, в отличие от своих конкурентов из реального сектора экономики, работающих вчистую. Попадая в такие неравные условиях бизнеса, даже самый дисциплинированный бизнесмен рано или поздно тоже задумается о схематозе.

Наша задача – не допустить ухода его в тень. А как это сделать? Создать равные условия для бизнеса. Мы должны этот схематоз вычислить, проанализировать и поломать. И путем внесения законодательных изменений, и через привлечение к уголовной ответственности задействованных лиц. Вот, пожалуйста, вам и выход.

Мега-крыша для войны

— Ряд экспертов утверждает, что объем теневой экономики в Украине составляет сейчас 40-50% от общего оборота. При этом две его трети – это крупный бизнес. Но ведь если крупный бизнес является таким активным игроком на теневом рынке, позволят ли вам с вашей службой охотиться на «касту неприкасаемых» — олигархов, провластных политиков и других представителей узких кругов?

Вячеслав Некрасов: Теневая экономика в нашей стране действительно имеет катастрофические масштабы. И если еще учесть, что у нас 120 миллиардов условных единиц наличных средств находятся на руках, и приблизительно 170 миллиардов хранятся в оффшорных зонах, то можно только представить, насколько огромным может быть такой ресурс для развития нашей экономики.

Ключевой месседж, который содержится в нашей концепции – это борьба не с отдельными преступлениями, а именно с системным явлением – массовым обворовыванием государственной казны. Наша задача – заручившись поддержкой реального сектора экономики, людей, которые хотят работать честно, вскрывать и уничтожать схемы, препятствующие нормальному развитию экономики и равным условиям ведения бизнеса в Украине.

Есть и второй момент, который вселяет в нас веру в успех борьбы со схематозниками. Сегодня Украина каждый день теряет до миллиона своих специалистов – они просто уезжают из страны. Чем это обернется – уже понимают и сами схематозники, большинство активов которых расположено именно в Украине. И мы рассчитываем, что бизнес, даже использующий теневые схемы, все же задумается, и у него сработает инстинкт самосохранения. Ведь еще чуть-чуть, и у нас просто некому будет платить налоги!

Тем более, что мы не ставим перед собой цель уголовного преследования. Наша задача – устранить причины и условия существования криминальных проявлений. И вот это является ключевой особенностью, которая отличает наш орган, призванный обеспечить финансовую безопасность государства, от остальных силовых структур.

— И кому в таком случае должна подчиняться Ваша структура, чтобы иметь полномочия для такой масштабной борьбы?

— Руководство Службы финансовой безопасности Украины должно назначаться Президентом – на конкурсной основе и утверждаться парламентом.

80 процентов «рассыпаний»

— Огромное количество уголовных дел, связанных с финансовыми злоупотреблениями в Украине, просто не доходят до суда, либо рассматриваются там необъективно. Уверены ли Вы в готовности налогового, уголовного и процессуального кодексов обеспечить новой службе адекватную законодательную базу?

Мельник: Я с вами согласен – процент уголовных производств, не доведенных до суда, сейчас огромен. Цифра достигает порядка 70-80%.

Почему это происходит? Я вам скажу, как человек, который долгое время проработал в органах налоговой милиции. И как патриот этой службы я хочу выступить в защиту ее сотрудников – ребят, которые сейчас действительно стараются принести максимальную пользу государственному бюджету. Реально работа идет сегодня максимально напряженная, они стараются доказать свою необходимость, и у них это получается. Результаты говорят сами за себя. При этом трудятся эти люди за суммы, которые просто унижают украинского офицера.

Но это отдельный вопрос. Вернемся к основному: так почему же все-таки 70% уголовных производств закрывается, и только 30% идет в суд?

Причина – не в людях. Причина – в устаревшей и не отвечающей вызовам сегодняшнего дня методике выявления преступлений и их документирования в ходе расследования уголовных производств.

Как ее модернизировать? Мы и говорим об этом в своей концепции. И один из главных тезисов – это изменение подхода в формировании оснований для регистрации уголовных производств, в рамках которого претензия конкретному предприятию реального сектора экономики выдвигается только тогда, когда реально доказана преступность самой схемы и факт его в ней участия. Только в этом случае мы можем ставить вопрос о проверках и прочих следственных действиях относительно конкретного субъекта предпринимательской деятельности.

Что касается нормативной базы. Мы предусмотрели ряд ее изменений – и в уголовном кодексе, и в уголовно-процессуальном. Среди них – новые положения, закрепляющие в законе статус аналитика, аналитического заключения и многие другие, дающие новой службе эффективно выполнять поставленные перед ней задачи. То есть, все то, без чего наша служба работать не сможет.

Некрасов: Законодательная база сегодня – это благодатная почва для схематоза. Более того, она просто вынуждает бизнес пользоваться такого рода инструментом. Именно поэтому и рассыпаются уголовные производства, когда выясняется, что в принципе-то схема действует в рамках закона. И доказать, что она является преступной, вообще не представляется возможным.

Нужна ли финбезу своя прокуратура?

— Олег Эдуардович, мы познакомились с Вами во время заочной дискуссии, которая развернулась в СМИ после обнародования наших эфиров с участием Вадима Мельника и Вячеслава Некрасова. Тема, которую подняли Вы — это перспектива создания курирующей прокуратуры в составе Генеральной прокуратуры. Почему Вы считаете, что органу финбезопасности нужно собственное представительство в судах?

Володарский: Концепция Мельника-Некрасова выгодно отличается на фоне того, что происходит в силовых органах сегодня. Она рабочая, она действительно используется в Европе и по всему миру – но проблема в другом. Не застрянет ли и этот хороший труд на уровне коррупции? Ведь то, что мы видим сегодня – это настоящее цирковое шоу, которое всех радует, но не приносит государству никакой пользы.

А эти ребята ставят правильный вопрос по поводу злостных неплательщиков, большинство из которых – представители крупного бизнеса. И меня очень пугает тот факт, что им обязательно начнут ставить палки в колеса. И в первую очередь – прокуратура, которой напрямую подчиняется орган, а также суд, который у нас сегодня работает не совсем тактично. Создание же собственного органа обвинения позволит обеспечить финбезу максимальную независимость.

— Вадим Иванович, а каково Ваше мнение? Нужна ли новой службе собственная прокуратура?

Мельник: Думаю, что все-таки нет. Как практик могу сказать, что любой суд и любой прокурор, получив качественное уголовное дело, качественное подозрение и качественное обвинение, даже если и захотят, то только в самых редких случаях смогут обыграть эту ситуацию в пользу обвиняемого. Уголовное производство со слабой доказательной базой и дает поводы для возникновения коррупционных рисков. Но уголовное производство с правильно и полно собранными доказательствами «продать» не рискнут. Также сведены практически к нулю риски влияния на аналитика и его аналитическое заключение: весь процесс автоматизирован, каждый шаг аналитика можно перепроверить и в таком случае ни один адекватный сотрудник не пойдет на злоупотребление. Так будет работать созданная нами система.

Набсоветы. Идея «из народа»

— Наша дискуссия действительно получила хороший общественный резонанс. Мы познакомились с сотнями мнений и комментариев — как от неравнодушных граждан, так и представителей бизнес-кругов. Интересует эта тема силовиков, сотрудников фискальных органов, политиков и журналистов. Одним из самых интересных предложений, прозвучавших в ходе дискуссии, стала идея создания наблюдательного совета при Службе финбеза. Как Вы думаете, сможет ли такой орган принести реальную пользу?

Володарский: Для того, чтобы не было локальных войн, и мы не выясняли ситуацию по уголовному кодексу и не противостояли друг другу, должен быть очень серьезный диапазон мнений. Нужно дать слово не только журналистам и правозащитникам, но и представителям бизнеса – в первую очередь среднего и малого. Потому что именно реальный сектор экономики сегодня задыхается больше всего.

Приведу всего один пример. В Ютюбе я видел передачу, герои которой – предприниматели, утверждают, что им сегодня совершенно не дают работать. Они в детский садик поставляют стройматериалы, а им арестовывают накладную и отправляют в суд. А суд – это 6-8 месяцев. И человек в этой ситуации не защищен совершенно ничем.

Так вот, если у новой службы не будет диалога на такие темы и с представителями бизнеса, и с первыми лицами государства, подобных ошибок будет масса. Ведь человеческий фактор у нас еще никто не отменял.

Мельник: Абсолютно согласен. Хоть мы и не говорим в своей концепции о создании набсовета, мы готовы максимально сократить путь коммуникации между бизнесом и правоохранительным органом. Это очень важно и правильно. Как раз наблюдательный совет сыграет роль коммуникатора, оказывая нам посильную помощь на взаимовыгодных условиях. С одной стороны транслируя нам вопросы, которые интересуют общество и бизнес, а с другой — разъясняя и обществу, и бизнесу, почему мы так поступаем.

Готов ли Запад денег дать?

— Проект создания службы финразведки появился не на пустом месте. Это — результат глубокого анализа соответствующего опыта развитых стран мира. Верят ли в вашу службу представители международного сообщества? И как оценивают перспективы ее создания?

Некрасов: Буквально на прошлой неделе мы обсудили свою концепцию с представителями ОБСЕ и Совета Европы. И когда мы объяснили им сам механизм расследования, когда показали, как может работать эта структура, обрисовали ключевые проблемы, не дающие нашему обществу и силовым структурам развиваться, они согласились с тем, что мы идем по правильному пути.

Мы все в месте сошлись в едином мнении – на основе этой концепции можно создать уникальнейший проект, который даст правильный вектор движения и другим силовым структурам Украины.

Запад готов к финансированию подобного рода структур. Но только при одном условии: если новые проекты не повторят ошибок уже созданных.

Финбез и налоговые накладные

Володарский: В течение прошлых двух недель граждане Украины наблюдали за попыткой министра финансов Александра Данилюка обвинить в бездействии руководство ГФС Киева. Причиной конфликта является массовое неблокирование рисковых налоговых накладных, чем допущено формирование фиктивного НДС на миллионный суммы. Стороны публично обвиняют друг друга, и порой дело доходит до откровенно комичных ситуаций.

Вообще блокирование налоговых накладных — это отдельный и очень интересный вопрос, и в первую очередь тем, что блокируются налоговые накладные живого бизнеса.

Приведу один из тысяч примеров. Предприятие по производству асфальта закупает компоненты для его изготовления, и в дальнейшем этот асфальт реализует. Однако его налоговую накладную система блокирует в связи с тем, что асфальт не был приобретен.

Так он действительно был не приобретен, а изготовлен. Однако система это почему-то считает «пересортом». Это в свою очередь не дает права на формирование налогового кредита по НДС покупателю такого асфальта. И покупатель откажется от этого производителя, потому что не имеет права на налоговый кредит по НДС. Что же делать производителю? Закрывать производство?

Предприниматели Украины стали объединяться в общественные движения, протестуя против этого ноу-хау. Они утверждают, что система выдает огромное количество ошибок при оценке факторов риска.

А если бы служба финразведки уже работала и действовал ее аналитический центр, — был бы обнаружен аналитиками такой фиктивный НДС?

И еще: если министр финансов Украины заявил о формировании фиктивного НДС на миллионные суммы, нужно ли было внести эти сведения в ЕРДР? Обязаны ли следователи налоговой милиции начать досудебное расследование и таким образом отреагировать на практически сообщение о преступлении через СМИ?

Мельник: Вы правильно говорите: комизм ситуации заключается в том, что упомянутый вами производитель асфальта получает заключение о пересорте и автоматическую блокировку накладной только потому, что на входе у него асфальта нет и быть не может. Ведь на входе у него – отдельные компоненты, из которых он и должен сделать свой асфальт!

Что касается конфликта между Министерством финансов и ГФС Украины – рассуждать о нем я не могу, потому что досконально его сути не знаю. Просто тоже читаю в прессе, не более того. Но то, что система сегодня работает с перебоями – факт. Многие накладные предприятий живого бизнеса блокируются по ошибке, и человек не может продать свой товар, потому что его никто не будет покупать без налоговой накладной: невыгодно.

Наш аналитический блок не выявил бы пересорта в этом конкретном случае. Более того, мы данного производители вообще бы не трогали. Наша система получения информации построена так, что мы без труда бы поняли: это не схематозник. Как? По целому ряду признаков. Это не просто прохождение налоговой накладной, но и другие параметры, которые мы получим через свои базы данных. И такой подход для честного бизнеса неоценим – он позволяет ему не нервничать и продолжать работать спокойно.

Даже если мы видим, что в одном из звеньев все-таки есть пересорт и берем этот конкретный случай в работу, это не значит, что замеченный в нем  конкретный человек из живого сектора экономики однозначно виновен. Закупая, к примеру, товар у фирмы-«бабочки» во втором или третьем звене, он мог и не знать о ее преступной деятельности. Он купил кирпич, а что там на входе были бананы — он же мог просто не знать!

Некрасов: Система оценки налоговых накладных работает в автоматическом режиме. Саму методологию и процесс этой работы прописывало Министерство финансов. Ему же принадлежит и право администрирования этой системы.

А значит, что именно Минфин должен мониторить работу своей системы, отслеживать все связанные с этим процессы, чтобы не допускать таких ошибок. Сам подход к решению вопроса – что система должна работать в автоматике, это правильно. Но то, что происходит с ней сейчас, дает право говорить о возможной служебной небрежности отдельных чиновников.

Мельник: Добавлю также, что в уголовном Кодексе Украины существует статья 211, которая предусматривает уголовную ответственность за издание нормативно-правовых актов, которые влияют негативно на наполнение бюджета.

Проверка предприятий со стороны финбезопасности. Как это будет происходить?

— Президент поручил разработать законопроект о создании единого органа расследования финансовых преступлений, работники которого получат эксклюзивное право «входить» с проверками на предприятия. Какой же алгоритм действий по проведению таких проверок предусматривает ваша концепция?

Мельник: Проверка – это один из ключевых факторов. Он определяет сумму ущерба, который вменяется субъекту за уклонение от уплаты налогов. Поэтому я как следователь буду выбирать момент, когда будут собраны все доказательства, и рассчитывать время — чтобы мне хватило его для расследования уголовного дела в рамках установленного законом срока.

По алгоритму действий. Что касается крупного схематоза – здесь мы будем работать от аналитического заключения. Этот документ будет иметь свой четкий статус, выписанный в законе, являясь фактическим уведомлением о преступлении. И только после его подготовки к процессу подключается следствие. Обязательно будут возникать ситуации, когда аналитику недостаточно будет информации с баз данных, нужна так называемая оперативная подработка. В этом случае подключается оперативный сотрудник с возможностью собрания дополнительной информации в рамках оперативно-розыскных дел. Но именно аналитик выдает готовый продукт, описывающий все нюансы преступной схемы. Задача же следствия – провести следственные действия по готовым рекомендациям аналитика, используя уголовно-процессуальный кодекс и доводя вину человека в уголовном процессе.

Почему же мы тогда говорим, что проверка уходит на задний план? В чем изюминка нашего законопроекта? Мы уверены, что аналитическое заключение будет содержать максимальное количество информации, а это позволит нам без проверок установить, какое именно предприятие уклонилось от налогов. Мы не будем идти к тем, кто ни в чем не замешан. Мы не будем проверять предприятия, которые, возможно, и попали в схему, но пользуются ею не систематически, а вынужденно, ситуативно. Но если это системное нарушение, факт которого доказан нашей аналитической службой, – тогда и будет назначена проверка в рамках уголовного производства.

А как все происходит сегодня? Сегодня мы получаем акт и вносим его в ЕРДР. Но при этом мы не понимаем — имеет это судебную перспективу или нет. И здесь нет ничьей вины. Ни следователей, ни оперативников. Так прописан уголовно-процессуальный кодекс: акт считается фактическим сообщением о преступлении. И мы обязаны его внести! Вот откуда у нас рождается давление на бизнес! Акт появился в ЕРДР – мы идем на предприятие. И что мы там делаем? Проводим выемки документов, компьютерной техники, допросы, обыски, блокируем счета и тому подобное. Далее в таком же порядке отрабатываем его контрагентов. В общем, всячески тормозим его деятельность. Не зная наверняка – повторяю, есть ли в этом реальная необходимость.

Некрасов: Хочу добавить еще один момент. Даже выявив различного рода схемы, мы намерены предлагать предпринимателям не суд и срок, а добровольное возмещение всех причиненных государству убытков. И если он их возмещает, мы не вносим эти данные в ЕРДР.

Но если субъект продолжает это все оспаривать и не соглашается с объективными выводами, мы открываем уголовное производство. Но и в этом случае мы предлагаем вариант, связанный с использованием принципа медиации – где субъектам предлагается компенсировать ущерб и договориться с государством. Если он соглашается – мы свои действия останавливаем. Ведь зачастую овчинка выделки не стоит.  Мы не готовы затрачивать колоссальный ресурс и содержать такую огромную структуру, чтобы иметь пшик на выходе.

Вплоть до министерств! 

— В одном из своих интервью, Вадим Иванович, Вы произнесли фразу: «Мы обязаны вычислять коррупционный сегмент, иначе грош нам цена». Это заявление многие критики посчитали слишком громогласным. Какие у Вас основания заявлять о грядущей победе в антикоррупционной борьбе?

Мельник: Я абсолютно не сомневаюсь в том, что наша служба сможет справиться с этой задачей. Все будет зависеть от организации работы аналитического блока, нацеленного исключительно на вычисление схемы преступления и его инфраструктуры, включая чиновников и органы, которые дают незаконные преференции.

Например, делается анализ ввоза на территорию Украины импорта под видом гуманитарной помощи. Кто задействован в этом процессе? Таможня, субъект предпринимательской деятельности, благотворительный фонд и так далее.  Здесь же задействовано и Министерство социальной политики, которое обозначает этот груз как гуманитарную помощь и подписывает документы.

Составляя схему преступления, субъектную инфраструктуру, мы четко прописываем в ней и роль этого министерства. И понимаем, что схема преступная, а благотворительные фонды не заказывали и не получали этот груз. То есть, прошла тривиальная контрабанда. А значит, мы идем в числе других и с соответствующими вопросами к сотрудникам Минсоцполитики, которое светится в нашей схеме как один из ее элементов. По-другому быть не может. Так сработает наша аналитика.

В погонах или без?

— Сейчас много споров на тему демилитаризации Службы финбезопасности. Будет ли место в новой службе людям в погонах – следователям и операм?

Мельник: Что касается блока, который должен расследовать уголовные преступления. Это – следователи и оперативные сотрудники. Их наличие обязательно и мы в своей концепции это предусматриваем.

Должны ли быть эти сотрудники в погонах или нет, мой ответ – только в погонах. Ведь если мы говорим об силовом органе, который должен навести порядок в финансовой сфере, продолжить начатое налоговой милицией дело, то работать в нем должны только офицеры.

«Сектор А». Где брать гениев?

— Основой органа финбезопасности, согласно вашей концепции, должен стать так называемый «Сектор А» — аналитическая служба. Что это за команда аналитиков? Какой уровень полномочий они будут иметь?

Некрасов: В законе о СФБУ мы намерены прописать особый статус аналитика, который является даже более высоким, чем у эксперта.

Аналитическое подразделение будет напрямую подчиняться главе нашей службы. Однако при этом сам «Сектор А», как вы его называете, получит максимальную независимость в своей работе.

Это будут креативные люди, обладающие знаниями в экономической и юридической сферах. Их уровень компетентности должен быть выше экспертного, того, о котором мы привыкли думать в рамках досудебного расследования.

Кроме того, они должны иметь четкое понимание специфики работы в IТ.

— Где же их найти, таких мега-профессионалов?

— Представьте, это не проблема. Украина занимает пятое место в мире по количеству креативных людей в IТ-сфере. Наша страна – один из лидеров по наличию генераторов идей, способных не только придумать что-то новое и полезное обществу, но и внедрить это в жизнь. То есть, у нас специалистов достаточно. Но как нам привлечь их в новую службу?

В первую очередь мы намерены сделать все возможное, чтобы эти люди получали у нас достойную зарплату. И тогда это будут специалисты, которые безусловно заряжены на результат.

Хочу особо подчеркнуть: мы заручились поддержкой наших европейских коллег, которые уже прошли этот путь. Наши партнеры готовы оказать помощь в обучении аналитиков для службы финбезопасности Украины.

Они готовы предоставлять свои учебные базы в Европейском Союзе и на территории Украины, а также программные продукты, с помощью которых мы сможем в кратчайшие сроки наладить работу финбезопасности и ее «Сектора А».

С коллегами надо делиться!

— Как известно, на базе СФБУ планируется создать аналитический центр исследования и оценки финансовой составляющей бизнеса. Эффект будет достигнут только при условии доступа аналитиков к максимальному количеству имеющихся баз данных. И если это аналитический центр, действующий в интересах государства, будет ли он предоставлять доступ к своим информационным массивам другим госорганам (в том числе правоохранительным) для выполнения возложенных на них задач?

Некрасов: Создавая мощный аналитический центр, было бы глупо зацикливаться только на внутреннем информационном обеспечении будущей службы.

Поэтому должны быть четкие коммуникации – как с органами местного самоуправления и центральной государственной власти, так и со всеми правоохранительными ведомствами.

Ведь это огромная проблема наших силовых структур – отсутствие системы коммуникации. Мы не допускаем коллег из других органов к своим базам данных. Через это прошла вся Европа, страны Прибалтийского региона, но когда там начали постепенно налаживать систему обмена информацией между всеми силовыми структурами, сразу все наладилось.

Интересно, что в ходе нашей недавней встречи прибалтийские коллеги сказали: «Ваша концепция полностью соответствует тому, к чему мы пришли только сейчас». И это стало для нас лучшим доказательством того, что мы двигаемся в правильном направлении.

У нас была возможность презентовать Концепцию создания Службы финбезопасности и нашим польским коллегам, и экспертам из Румынии – представителям очень мощного аналитического блока, сотрудники которого  уже имеют свободный доступ ко всем массивам данных.

Я, конечно, был даже удивлен тем фактом, что 40 процентов Европола – это аналитики из Румынии. И 30 процентов Интерпола, куда входят сотни стран – это тоже румынские специалисты! Представляете, какой у них там уровень подготовки?

И это стало возможным для только тогда, когда все силовые структуры этого государства объединились ради одной, самой главной цели – защитить бюджет страны и дать достойный отпор тем, кто хочет подорвать ее финансовую безопасность.

IVASI.NEWS. Народный сайт Одессы!

Спецоперация: как за один день удалось задержать ряд коррупционеров (фото)