На юге Одесской области рыбаки протестуют против произвола госчиновников (видео)

25.02.2020 0 Comment

Вчера рыбаки перекрыли международную трассу Одесса – Рени в районе села Баштанка Татарбунарского района. На акцию протеста вышли более трехсот представителей рыбодобывающих предприятий Измаильского, Килийского, Татарбунарского и Белгород-Днестровского районов.

Участники мероприятия отмечают, что акция будет продолжаться до тех пор, пока не поступит адекватной реакции со стороны чиновников из Госрыбагентства и Министерства энергетики и защиты окружающей среды.

Требования протестующих изложены в пяти пунктах:

отменить проект режима рыболовства на Черном море в 2020 году;
изменить Положение о научно-промысловом совете Государственного агентства рыбного хозяйства и ввести в его состав не менее 50 процентов промысловиков и общественных организаций;
отменить Постановление Кабинета министров от 12 февраля этого года, обязывающее рыбаков устанавливать на лодки GPS маячки; отменить незаконно установленный режим СТРХ на Днестровском лимане;
провести аудит Госрыбагентства за период работы его предыдущего руководителя Ярослава Белова.

Накануне протестной акции один из ее организаторов – руководитель ООО «Озерное 2012» Сергей Кафаджи — дал подробное интервью изданию Бессарабия.UA, в котором откровенно рассказал о препонах, чинимых представителями государственной власти рыбодобывающим предприятиям Украины и Бессарабии, в частности.

— Чиновники в очередной раз нам бессовестно солгали! Я был на приеме у заместителя министра энергетики и защиты окружающей среды Владимира Головатенко, и он пообещал, что все преступные режимы рыболовства по регионам, которые были внедрены при бывшем главе Государственного агентства рыбного хозяйства Ярославе Белове (занимал пост с 13 декабря 2017 по 22 ноября 2019 года – ред.), будут пересмотрены. Но этого не произошло. Далее я расскажу, что это за режимы.

Поясню и кто такой Белов: этот руководитель был уволен из Госрыбагентства, будучи уличенным в коррупции, а также в пособничестве стране-агрессору — благодаря ему был подписан договор о рыбодобыче на Азовском море. Согласно этому документу мы якобы можем вести промысел на Азове, но на самом деле такой возможности ни у кого из украинских рыбаков нет. Договор нужен был Белову только для того, чтобы получать квоты на ведение так называемого научного лова. При Госрыбагентстве есть два научно-исследовательских института – Южный НИИ морского рыбного хозяйства и океанографии (ЮгНИРО) в Одессе и Институт рыбного хозяйства и экологии моря в Бердянске. Эти структуры вроде бы для научных целей запросили в этом году квоты на вылов 400 тонн рыбы! Тем, кто в теме, понятно, что это не что иное, как браконьерство.

Вот при Белове и был составлен режим ведения рыболовства на Черном море, включающий правила добычи также на Дунае и придунайских водоемах. На наш взгляд, этот документ направлен против промысловиков, а целью он ставит лишь «выкачку» как можно большей суммы денег с рыбаков. Он открывает также широкие возможности для разгула браконьерам, которые работают под надежной «крышей» того же Госрыбагентства в лице рыбоохранного патруля.

— Сергей, по вашим словам можно понять, что Госрыбагентство – едва ли не главный враг законопослушных рыбаков и друг браконьеров… Вы можете на конкретных примерах пояснить «преступность» утвержденного этим ведомством режима рыболовства?

— А как вам то обстоятельство, что добыча дунайской сельди согласно Правилам рыболовства начинается только с 1 марта, а на рынке в Килие уже торгуют этой рыбой по цене 100 грн за кило?

— А проверяющие органы никак не реагируют?

— Нет. Есть информация, что браконьеры делятся прибылью с рыбоохранным патрулем пополам. Потому и торгуют без всякого страха сельдью на базаре…

— А какие условия для работы законопослушных промысловиков подготовило Госрыбагентство?

— Как правило, последние годы нам ничего хорошего накануне путины ждать не приходится. Буквально за две недели до выхода на воду нам сообщают, какой будет в этом сезоне толщина сети. Чаще всего рыбаки к этому не готовы. И тогда они становятся перед дилеммой: либо полностью менять снасти (а это очень сложно), либо идти «договариваться» с рыбоохраной о «взаимном сотрудничестве» на условии «25 на 75» или чего еще хуже – «50 на 50».

Поэтому первое требование нашей акции – изменить проект режима рыболовства на Черном море.

— Скажите, а разве в Государственном агентстве рыбного хозяйства к разработке режимов не привлекают самих промысловиков?

— Раньше – до прихода в ведомство Белова – так и было. Подготовкой самого документа занимается научно-промысловый совет агентства, и еще несколько лет назад в его состав входило 50 процентов рыбаков и общественных организаций. И не было такого беспредела. Но Белов изменил Положение о научно-промысловом совете: вывел оттуда всех рыбаков, а добавил представителей рыбоохраны и НИИ.

Поэтому еще одним нашим требованием является изменить Положение о научно-промысловом совете в Госрыбагентстве и ввести в его состав не менее 50 процентов представителей промысловиков и общественных организаций.

— Сергей, вы говорите о том, что Госрыбагентство всякими способами усложняет рыбакам жизнь. Возможно, предъявляемые им требования все же направлены на развитие отрасли?

— Такой факт. 12 февраля этого года Кабмин издал Постановление, которым обязал всех рыбаков 3-го и 4-го районов плавания установить на лодки GPS маячки. Но ведь технически это крайне затруднительно — у деревянной лодки нет постоянно подключенного аккумулятора. Однако, что примечательно, в Постановлении и не говорится, что маячок должен работать (!). Мы просто должны купить его и заплатить за так называемый мониторинг. А это, по меньшей мере, 3700 грн.

Я считаю такой требование одним из способов вымогательства денег. В Придунавье работают около тысячи рыбацких лодок, и за каждую в частную структуру, которая якобы будет осуществлять мониторинг (непонятно чего), нужно заплатить 700 грн. Но в этой мониторинговой организации числится только директор, там нет даже менеджера! То есть технически контролировать тысячу лодок с таким штатом невозможно…

В прошлом году я многократно бывал у своих партнеров за границей – в Турции, Болгарии, Румынии. Выезжал на причалы, разговаривал с рыбаками. И я вам скажу, нигде не требуют маячков. Потому я уверен, что Госрыбагентство создало эту частную компанию только для того, чтобы нас «обилечивать».

— Вы говорили, что к акции протеста присоединятся и рыбаки из Белгород-Днестровского района. У них тоже есть разногласия с «рыбным» ведомством?

— А как же! Дело вот в чем. Эти люди ведут промысел на Днестровском лимане, который напрямую соединен с Черным морем. Закон не предусматривает возможности устанавливать режимы СТРХ (специального товарного рыбного хозяйства) на открытых водоемах. Но, вопреки законодательству, при бывшем главе агентства Белове на одном участке водоема (!) был установлен режим СТРХ. Его получила компания, созданная при участии бывшего начальника ГУ Нацполиции в Одесской области Дмитрия Головина. Руководит ею некий криминальный авторитет. Эта «фирма» (мы ее считаем ОПГ – организованной преступной группировкой) уже захватила придунайские водоемы и добралась до Днестровского лимана. И с начала января, пока другие рыбаки, не получившие законного права выходить на воду, сидят без работы, ловит рыбу в лимане. По некоторым данным, с начала года ею добыто уже около 500 тонн карася.

Белгород-днестровские рыбаки подали заявление в полицию, по нему открыто уголовное производство. Но я по своему опыту знаю, что это все пустое. Поэтому во время акции мы будем требовать также отмены режима СТРХ на Днестровском лимане.

И еще одним нашим немаловажным требованием является проведение полного аудита Государственного агентства рыбного хозяйства за период работы Белова.

— Сергей, ваше предприятие «Озерное 2012» занимается как рыбодобычей, так и переработкой живых водных ресурсов. Расскажите, пожалуйста, с какими трудностями сталкиваетесь вы в своей деятельности.

— С 2012 года мы перерабатываем камбалу, рапану и экспортируем этот товар за границу. Но сейчас у нас полный стопор, мы не можем работать. Проблемы все те же, что и у большинства рыбаков.

Главной из них является утверждение нашим агентством совершенно неэффективных орудий лова. Нам ограничили использование такого орудия для добычи рапаны как драга Хижняка – разрешили всего 120 штук на всю Украину!

Чтобы было понятно, в прошлом году в Придунавье на добыче рапаны законно работали 30-35 лодок, а «под крышей» рыбагентства — еще 70-90 единиц. В общей сложности до 100 тонн рапаны ловили в сутки. На моем предприятии стабильно работали 10-15 лодок, добывая до 20 тонн моллюска. Так вот на одну лодку необходимо хотя бы две драги Хижняка. То есть вы понимаете, что того количества, что утвердило ведомство, катастрофически мало. А ведь до недавнего времени объем использования этого орудия лова был неограниченным.

И это притом, что численность рапаны не уменьшается, а напротив, этот брюхоногий хищник является экологической катастрофой для Черного моря. Рапана способна нереститься до пяти раз за сезон.

Показатели лова этого вида биоресурсов у нас ежегодно увеличиваются: если три года назад было добыто 2,5 тыс. тонн, то в 2019 году – порядка 9-10 тыс. тонн. В Болгарии уже 27 лет вылавливают рапану, причем эффективными орудиями лова и на мощных судах. Сегмент добычи рапаны в этой стране составляет 70 процентов от того, что вылавливается в мире.

— Будем надеяться, что ваши требования будут услышаны на уровне Киева, и проблемы рыбаков начнут решаться. Кто-то из украинских коллег из других областей поддерживает вас?

— Да. Вместе с нами у себя на месте протестовать будут рыбаки из Голой Пристани (Херсонская область), Черкасс, а рядом с нами будут также сотрудники НПП «Тузловские лиманы».

Знаете, напоследок хочу сказать всем: недавно при Госрыбагентстве проходила акция протеста. И я видел, что в соцсетях высмеивали рыбаков, мол, они выглядят как бомжи. Так вот я написал, что презираю всех, кто так говорит. Потому что вина этих людей только в том, что они выбрали профессию рыбака. А поборы и издевательства чиновников довели их до нищеты. Они действительно нищие.

Но мы ведь не требуем, чтобы нам дали субсидию или еще какую-то материальную помощь. Мы боремся за свое право работать. И мы хотим, чтобы нас услышали.